Быть наследниками победы не только большая честь, но и высокая ответственность.

Все больше лет отделяет нас от 1945 года: в мае мы празднуем 70‑летие победы в Великой Отечественной войне. И тем ценнее воспоминания людей, которые были живыми свидетелями происходящего, которые помнят запах войны, помнят боль поражений и горько-сладкую радость победы.

Валентина Димова, 84 года

Валентина Алексеевна Димова всю войну жила и работала в колхозе в Приморском крае. Когда мужчины отправились на фронт, 12‑летняя Валя пошла работать.

«Село, в котором мы жили, носило китайское название Картун. После вооруженного конфликта за остров Даманский оно было переименовано в Вострецово. Село было большое, красивое, жителей много. Кроме колхоза, там располагалось приисковое управление и геологоразведка.

Так случилось, что в 1943 году я осталась одна. Отец, не доехав до фронта, получил тяжелую травму и вскоре умер. Мама через несколько месяцев вышла замуж и уехала, оставив меня одну в деревенском доме. Я окончила 5‑й класс сельской школы, а в 6‑й уже не пошла, начала работать в колхозе. На лето меня приняли в огородную бригаду – трудилась на посевах, а зимой работала на веялках – веяли сою, пшеницу. Учиться было некогда, чтобы есть-пить, надо было работать, словом, выживать. Первое время приходилось очень тяжело, все силы уходили на работу. Но потом привыкла, перестала обращать внимание на усталость и голод».

Несмотря на пропущенный учебный год, Валя самостоятельно осилила программу 6‑го класса и сдала все экзамены. Это стало возможным благодаря помощи одноклассников, которые занимались с девочкой. Почти каждый вечер ее пустая изба превращалась в «класс самоподготовки».

«Электричества у нас в селе не было, а у меня имелся большой запас свечей и керосина. Отец, уходя в армию, позаботился, чтобы мы не остались без света. У одноклассников такого «счастья» не было. Время делать уроки находилось лишь поздно вечером, и они приходили ко мне. Я выдвигала стол на середину комнаты, зажигала керосинку, ставила свечи и вместе с ними делала уроки. Дров у меня не было, не могла я их сама заготавливать, поэтому пришлось обложить данью моих гостей: каждый, кто шел ко мне делать уроки, захватывал из дома несколько поленьев.

Мы любили эти вечера. В избе было хорошо: тепло и светло. Сделав уроки, мы жарили большую сковородку семечек, садились возле печки и весело болтали. Конечно, всем сердцем ждали победу. Радио в селе не имелось, все новости мы узнавали из телефонограмм, приходящих в приисковое управление. Узнав, что наши войска где-то одолели фашистов, радовались от всей души. В этот день мы устраивали праздник: вместо подсолнечных семечек жарили тыквенные.

Еще я очень любила читать. У нас работала библиотека в школе, плюс большая приисковая библиотека, поэтому книг было достаточно. Не хватало лишь времени, чтобы все прочитать.
В село с концертами часто приезжали агитбригады: много московских именитых артистов. В школе у нас тоже работали эвакуированные москвичи и ленинградцы. Очень образованные люди, благодаря им учиться было легко и интересно».

В колхозе Валентина получала продовольственный паек: 200 граммов хлеба на день и остальные продукты на месяц – 200 граммов растительного масла, 300 граммов сахару, еще кое-что по мелочам. На селе всегда кормились от земли, и маленькой Валентине, чтобы не ослабеть от голода, пришлось взяться за подсобное хозяйство.

«Весной одноклассники помогли мне вскопать огород, и я посадила картошку и кукурузу. Кукуруза во время войны стала моей основной пищей. У меня была ручная мельничка, на ней я молола зерно и из кукурузной муки варила кашу. Кукурузные лепешки были лакомством, но я их не пекла, так как на них уходило много масла. Я лепила из вареной картошки «котлетки», обваливала их в кукурузной муке и жарила на плите без всякого масла. В тех семьях, где своей картошки не хватало, зимой ходили на поля и подбирали мерзлую. Из нее делали драники, мне доводилось их пробовать. И до сих пор считаю, что драники – это самая невкусная еда.

В конце войны соседи подарили мне козленка, другие соседи поделились цыплятами. Словом, когда после войны в 1947 году вернулась мама, у меня было целое хозяйство: дойная коза с козленком, куры и поросенок, которого мне выделили в промснабе.

Такая вот особенность деревенского уклада жизни: у нас никогда не было детских домов, и если дети оставались одни, их обязательно кто-нибудь подхватывал. К примеру, зимой 45‑го года, когда стояли особенно сильные морозы, а печку топить было нечем, я жила в семье Рябовых. С их старшей дочерью Антониной мы вместе работали в колхозе. Их отец умер от ран, полученных на войне, и мама осталась одна с тремя детьми. Несмотря на это, нашлось место и для меня. Мне выделили закуток на кухне, я спала там за печкой на сундуке.

Дать приют детям считалось самым естественным делом. Помню, у нас в селе жила портниха-еврейка по фамилии Штургун. Детей у нее не было, но она взяла в свой дом сразу четверых малышей. Их мама умерла в 42‑м году, папа воевал на фронте. Потом портниха приютила еще двоих ребят и всех поставила на ноги!»

"Узнав, что наши войска где-то одолели фашистов, радовались от всей души. В этот день мы устраивали праздник: вместо подсолнечных семечек жарили тыквенные..."

Радостную весть о победе сельчанам сообщили по телефону из райцентра. Все жители от мала до велика собрались на спортивной площадке возле школы: веселились, поздравляли друг друга.

«На площадке стояли высокие турники и другие спортивнее снаряды, и я, чтобы лучше видеть, слышать и ничего не пропустить, забралась на самый верх какой-то вышки. Залезть залезла, а обратно даже сдвинуться не могла – страшно! С вышки меня снял один из старших ребят. Радость была безмерная. Мы очень ждали победу, поэтому и трудились так старательно. Несмотря на то, что были детьми, план выполняли на 100–150 процентов.

Мне повезло, что в колхозе сохранились все документы. Председатель был в этом отношении скрупулезным и аккуратным человеком. Поэтому после войны я получила звание «Труженик тыла». Многие, кто работал вместе со мной, получили награды. Бригадир нашей огородной бригады, тетя Поля Капитулина, стала Героем Социалистического Труда. Я восхищалась своей ровесницей Дусей Рябовой. В 16 лет колхоз направил ее на курсы трактористов. Уже через месяц Дуся села на трактор. После войны тоже получила звание Героя Социалистического Труда.

Военная закалка пригодилась мне на всю жизнь. Привыкнув к труду, не могу сидеть без дела. Сейчас я живу с семьей своей внучки, обо мне заботятся. Но по мере сил я тоже нахожу себе занятие. Мне 84 года, здоровье никудышное, на улицу выхожу только во двор. Именно там, во дворе, я взялась следить за клумбой. На подоконнике уже цветочная рассада готова. Каждый год накануне 9‑го мая я высаживаю цветы на клумбу и, как в 45‑м, радуюсь празднику Победы и нашей мирной жизни».

Валерия Зайцева, 90 лет

На долю Валерии Алексеевны Зайцевой выпал блокадный Ленинград. 90‑летняя хабаровчанка отчетливо помнит каждый день, проведенный в осажденном городе: кровь, ужас и голод. Страшный голод.

«За два месяца до войны мне исполнилось 16 лет. Я окончила 8 классов и собиралась отдыхать в летнем лагере завода «Арсенал». Утром 22 июня я, как обычно, пошла на Финляндский вокзал (мы жили недалеко) за свежим хлебом и выпечкой. Пришла, а на вокзале конная милиция, народ толкается, суетится, поезда не приходят, из репродукторов играет классическая музыка. Я сразу поняла: что-то случилось. Купив хлеб, побежала домой. Рассказала все родителям, включили радио. Но тут наш кот, который любил сидеть на шкафу, прыгает с него прямо на радиоприемник. «Тарелка» упала и замолчала. Папа взялся его чинить, и потому только в полдень мы услышали голос Левитана: «Внимание! Работают все радиостанции Советского Союза. Сегодня, в 4 часа утра, без объявления войны фашистская Германия напала на СССР».

Мама сразу бросилась в слезы: «Как там Галя (моя старшая сестра), она ведь в Прибалтике, от Польши рукой подать!» Папа начал ее успокаивать, говорить, что Галя с детьми, скорее всего, на днях приедет в Ленинград. А я поняла: мое детство кончилось, о летнем лагере нечего и думать. Жизнь теперь будет совсем другая.
На следующий день я написала заявление о приеме на работу. Я отнесла его на завод «Прогресс». Это был военный завод, выпускающий оружие. Меня поставили на сверлильный станок, я гравировала серийные номера на ППШ (пистолет-пулемет Шпагина). Было очень тяжело, особенно когда в городе кончилось электричество. Всю работу нужно было выполнять вручную, а силы-то детские.

Через несколько месяцев завод эвакуировали. Я не поехала, осталась с родителями, и меня направили в пригород Ленинграда рыть окопы. Дневная норма с человека – квадратный метр. Если хорошая почва, не глинистая и не каменистая, можно было копать спокойно. Если попадались камни, приходилось туго. На второй день работ над окопами стали кружить немецкие самолеты. Сначала сбросили листовки: «Дорогие дамочки, не копайте ямочки. А то ваши ямочки испортят наши таночки». А на следующий день нас начали бомбить.

Мы убежали в соседний лес, оттуда в город пришлось возвращаться пешком. Домой я пришла через два дня. Город готовился к осаде. Шла массовая эвакуация, многие старались уехать. В магазинах стояли гигантские очереди, невозможно было пробиться за хлебом и другими продуктами. Мои родители были людьми непрактичными, никаких запасов не сделали, и впоследствии нам пришлось тяжко».

С июля по август 1941 года Ленинград покинули 488 тысяч человек. До начала блокады оставалась неделя, когда приехала старшая сестра Галина. С тремя маленькими детьми она добралась до Ленинграда в товарном вагоне. Взяв с собой среднюю сестру Зину, она уехала на Дальний Восток к родственникам мужа. Брат ушел на фронт. Валерия осталась одна с родителями.

«Вскоре в городе ввели продуктовые карточки, получить еду можно было только по ним. С каждой неделей паек становился все меньше. Хлеба получали 120 граммов, да и какого хлеба: мука отбойная, мука клеевая и совсем немного нормальной муки. Дай мне сейчас такой хлеб, я его и есть не смогу, без зубов останусь. А тогда каждая крошка, как капелька жизни была».

Когда Валерия узнала, что у медперсонала паек побольше – целых 300 граммов – то, взяв свой паспорт и аттестат, отправилась в больницу имени Мечникова на Пискаревском проспекте. Вскоре она поняла, за что медсестры получают повышенный паек.

«Я стала работать в составе сандружины. Что мы делали? Собирали покойников возле Финляндского вокзала, где шла эвакуация через Ладогу, да и просто по городу собирали. В течение дня мы складывали тела в кучи, а вечером подъезжали полуторки, загружали целый кузов и увозили на Пискаревское кладбище.
Поначалу было очень страшно. Я к мертвым подойти боялась, не то что дотронуться. Но потом привыкла… В кармане у меня всегда было зеркальце, приложив его к губам, можно было определить, жив человек или уже умер. В блокадном Ленинграде трупы на улицах были обычным делом. Их собирали и хоронили, даже не пытаясь идентифицировать. Поскольку мне пришлось этим заниматься, я знаю, что мой родной дядя лежит на Пискаревке во втором ряду справа. Но большинство, потерявшие родных, не знают и этого.
Не пережил блокаду и мой папа. В 38‑м году его арестовали и какое-то время держали в Крестах, что ослабило его здоровье. Почти половину своего пайка я отдавала отцу, но это все равно не помогло. Уже в первую блокадную зиму у него началась дистрофия. У нас дома было много цветов, в том числе плодоносящие лимон и мандарин. Из плодов и листьев мы заваривали чай. Папа никак не мог дождаться «урожая», срезал и заваривал даже кору.

Город регулярно бомбили. Однажды, когда я пошла на Финляндский вокзал отоварить карточки, раздался вой сирены. Я кинулась в ближайший дом: пробежала дворик, забежала в бомбоубежище и тут услышала свистящий звук – бомба летит! Я прижалась к стене и от ужаса закрыла глаза. Больше ничего не помню. Очнулась, когда разбирали завалы разрушенного дома. Меня придавило балкой, в грудь и в ногу попали металлические штыри, руки поранило осколками. Нога долго заживала и до сих пор беспокоит, синяк уже 70 лет не сходит».

Как только блокадное кольцо было прорвано, Валерия вместе с мамой уехала в Амурскую область к сестрам. Мама была очень слабой, еле могла двигаться. Девушка очень боялась потерять еще и ее.

"У нас дома было много цветов, в том числе плодоносящие лимон и мандарин. Из плодов и листьев мы заваривали чай. Папа никак не мог дождаться «урожая», срезал и заваривал даже кору..."

«Если бы не мой паек медсестры, вся наша семья бы померла. Война забрала у меня отца и брата, а еще много друзей и подруг. Когда я с мамой уехала, то оставила в Ленинграде все документы, не до этого было. Так меня по ошибке внесли в список умерших от голода. Потом пришлось доказывать, что я выжила, да еще и маму спасла.

Школу заканчивала в селе Тамбовка. Там было много эвакуированных. Литературу нам преподавала Надежда Владимировна Ершова, правнучка автора «Конька-Горбунка», химию – какой-то академик, физику и математику тоже видные ученые. Английскому языку нас учила чистокровная француженка, которая по-русски почти не говорила. Ученики на нее смотрели, затаив дыхание. Только представьте: кругом грязь непролазная, а она идет на тонких каблучках в длинном платье со шлейфом. И где брала в военное время такие наряды? Наши ребята к учителям относились с большим уважением: помогали нашей «мусью» взойти на крыльцо и придерживали шлейф.

Своим аттестатом я до сих пор горжусь, в нем только «4» и «5». По правде говоря, письменную работу по литературе я написала на «3», потому что накануне получила известие о гибели брата. От мамы я это известие скрыла. Она до конца своей жизни верила, что брат, который служил на флоте, выполняет важное задание и не может связаться с семьей.

Я же, получив аттестат, в 1944 году вернулась в Ленинград и поступила в университет на механико-математический факультет. Всех удивил мой выбор. Думали, раз я работала медсестрой, то должна поступать в медицинский. Но я столько крови и ужасов насмотрелась, что связываться с этим снова мне не хотелось. Правда, окончить университет тоже не довелось.

После блокады жить в Ленинграде мне было тяжело, уж очень много горестных воспоминаний связывало с этим городом. Когда сестра Галина попросила меня вернуться на Дальний Восток, чтобы помочь ей с детьми, я уехала, не раздумывая.

Выучилась на педагога в Благовещенске и с начала 50‑х годов работала учителем физики и математики в школах Хабаровска. Я давно считаю Хабаровск своим родным городом, здесь родились мои дети и внуки. А Ленинградская блокада навсегда останется в памяти, как страшная трагедия. Врагу не пожелаю пережить такое!»

Истории записала Елена Козыряцкая