На страницах хабаровской истории встречается мало женских имен. Но это не значит, что во времена, когда наш город еще носил название Хабаровка, их тут не было. Женщины приезжали в наш край вслед за супругами и мужественно делили с ними тяготы быта в неустроенной российской глубинке. Одной из них была Варвара Духовская, урожденная княжна Голицына - супруга генерал-губернатора Сергея Духовского, оставившая нам весьма интересные мемуары. В них нет особой любви к Хабаровску, но есть много любопытных деталей, рассказывающих о жизни светской дамы XIX века на краю Российской империи.
Бальные калоши
Варвара родилась в 1854 году в Харькове (на территории современной Украины), в родовом поместье князя Федора Голицына - «Должике». По обыкновению тех лет, маленькая княжна - дома ее звали Вава - получила образование, не покидая родных стен. Она, как и полагалось, изучала иностранные языки, основы этикета и особенности поведения в свете. Девочку с рождения окружали роскошь и внимание многочисленной родни, ее личной прислуги и гостей. «Все баловали меня страшно, посетители нашего дома учили меня делать глазки: вызывали меня в гостиную и экзаменовали по этой науке. Родители мои жили очень открыто, делали большие приемы. Во время парадных обедов меня одевали в белое платье, распускали волосы и ставили на обеденный стол, по которому я прохаживалась между цветами и фруктами», - впоследствии вспоминала Варвара.
Когда девушка подросла, она, по обычаю дворянских семей, отправилась с матерью за границу, а по возвращении - вышла в свет. На первом балу «так переконфузилась, что позабыла снять теплые калоши и вошла в них в ярко освещенный зал».
Вскоре Варвару, как и любую юную аристократку на выданье, представили императору. С тех пор жизнь Варвары наполнилась исключительно светскими мероприятиями: визиты в гости, выезды за границу. И, конечно, балы - их девушка предпочитала всему. «Так напрыгалась я на этом бале, что трен (задняя часть подола) моего платья превратился в лохмотья». Спустя несколько лет Голицыны, желая добавить дочери популярности, отправили ее жить в Санкт-Петербург.
Привыкнув к обожанию домашних, Варвара рассчитывала на нахождение в центре внимания и в обществе. Однако ширококостная, крепко сбитая темноволосая девушка с грубоватыми чертами лица не слишком волновала сердца светских красавцев... Всерьез к княжне Голицыной сватались лишь однажды, но впоследствии жених передумал. Уязвленная, Варвара в своих мемуарах преподнесла историю так: «Из-за стены я громко сказала воображаемому собеседнику так, чтобы жених слышал: «Какой он противный. Пузатый, с черными зубами. Видеть его не могу!» Проходит день, потом другой, а он к нам и носа не кажет. Одно скажу: не плакала по нему».
Несмотря на благородное происхождение, достаточное приданое и регулярные выезды в свет, «партию» княжне Варваре удалось найти по тем временам достаточно поздно - лишь к 22 годам.
Своего будущего мужа Варвара заприметила, когда отдыхала на Кавказе. Разглядывая в гостях фотоальбом, она встретила интересное лицо: «Кто этот офицер?» - «Это молодой генерал генерального штаба, Сергей Михайлович Духовской - самый выгодный жених на Кавказе». Генералу в ту пору было 38 лет.
Друзья Голицыных немедленно организовали знакомство заинтересованной Варвары и Духовского. Однако поначалу дело не заладилось: «При первом знакомстве он показался мне таким серьезным, спокойным, а главное - никакого внимания на меня не обращал». Однако сваты руки не опускали, сводя будущую пару на каждом из светских мероприятий. И наконец, их усилия увенчались успехом: Духовской сделал Варваре предложение. В 1876 году они поженились. Начался самый счастливый период в жизни Варвары: «Я так важничала быть дамой. При каждом удобном случае я с гордостью говорила: «Мой муж».
Однако дальнейшая жизнь складывалась не совсем так, как мечталось. Варвара рассчитывала обосноваться в Санкт-Петербурге и вести там активную светскую жизнь, однако Сергея назначили начальником штаба Кавказского корпуса. Тифлис, Александрополь, Карс... Новые города, незнакомые люди в окружении - и одиночество: началась война с Турцией. Большую часть времени генерал находился в отъездах. В тот период, чтобы скрасить унылые будни, Варвара начала вести дневники. Это увлечение осталось до конца ее дней.
Край сырости и туманов
В 1891 году, спустя пятнадцать лет странствий, мечта Варвары сбылась: они с супругом перебрались в Санкт-Петербург, часто ездили в Москву. Варвара, наконец, смогла окунуться в активную светскую жизнь. «Вечер провели мы в казино; часто устраиваются музыкальные вечера».
Однако радость оказалась недолгой: в начале 1893 года Духовской получил новое назначение - ему предстояло стать Приамурским генерал-губернатором. «Живем мы ceбе в Москве тихо, спокойно - вдруг получает муж телеграмму, извещающую его, что скоропостижно скончался барон Корф. Значит, суждено нам ехать на Дальний Восток! Сильно взволновaлаcь я».
Детей у Духовских не было - они так никогда и не появились - и это, несомненно, облегчало тяготы странствий. Однако Варвара с тяжелым сердцем отправилась на Дальний Восток за мужем: «Получила я пять букетов, один из них перевязанный аксельбантами - от офицеров генерального штабa. Розы мои наpacхват брались на память: всю меня измяли и pacтpeпали. Платформа также была полна любопытными. Прощай, Mосква!..»
Путь лежал сначала во Владивосток, который не пришелся по душе светской даме: «Тут же рядом на Светланской невообразимая безурядица, посреди улиц свиньи купаются в грязи. Климат здешний с вечными туманами и сыростью навевает тоску, процент самоубийц и умалишенных очень велик». Расположившись в отведенном для Духовских особняке, Варвара «в этот день назначила прием, на котором заметила, что климат здешний очень старит. Одному полковнику я дала все восемьдесят лет, а ему оказывается только сорок пять. Все говорит за то, чтобы долго тут не засиживаться».
Пожелание вскоре исполнилось: новый генерал-губернатор отправился на постоянное место службы в Хабаровку. «На повороте увидали мы высоко на горе собор и большой генерал-губернаторский дом, с развевающимся над ним генерал-губернаторским флагом... Чувствую себя точно в гостях - в громадном чужом доме, не знаю, куда голову приклонить. Долго просидела в грустном раздумье в неуютной спальне, не снимая шляпы. Вечером в честь нас была устроена иллюминация. Весь бульвар иллюминирован огненными гирляндами. После обеда мы вышли на веранду и долго любовались восхитительным видом на Амур. На бульваре под нами - большое оживление, масса гуляющих. Муж подбил и меня пройтись по бульвару. С трудом протискиваясь в толпе, дошли мы до памятника Муравьеву-Амурскому, который стоит на высоком пьедестале и господствует над всем городом… Ночь провела я очень дурно, так как воздух в Хабаровке зимой и осенью сух до невозможности, - совсем дышать нечем», - описывала Варвара свои первые впечатления.
Приняли нового генерал-губернатора и «первую леди» очень радушно. К их приезду дом заранее подготовили. Бытовые вопросы тоже уладили, однако далеко не все понравилось светской даме: «Комнат в нашем доме пропасть - легко даже заблудиться. В малом желтом зале стоит престарелый, разбитый эраровский рояль; настройщик приезжает сюда лишь раз в год из Благовещенска и берет 20 рублей за настройку. Сад небольшой, с маленькой оранжереей и теплицами. Круглый год у нас цветы и овощи, за обедом, ежедневно, перед каждым прибором ставится букетик…Провизия здесь очень дорога… Тройка, купленная у Корфа, совсем не выезжена, постоянно носит и рвет постромки, ни за что не решусь на ней ездить».
«Как пойманная птица»
Немедленно после приезда Варвара была почетно назначена председательницей сразу нескольких культурных и благотворительных обществ.
Она стремилась приблизить свой распорядок дня к привычному по Санкт-Петербургу, и в этом ей старались помочь представители местного общества: «Ровно в 12 часов против нашего дома раздается пушечный выстрел; в это время у нас садятся к завтраку, но я не схожу вниз - все утро провожу наверху в спальне, читаю, играю на мандолине. К обеду муж оставляет всегда дежурного адъютанта и чиновника. По вечерам я часто музицирую. Занимаюсь я также здесь итальянским языком, который мне легко дается, и я читаю уже без дикционера, принимаюсь теперь за испанский язык. Вообще здешняя жизнь без занятий была бы нестерпима. Я так благодарна всем тем, которые помогают мне коротать здешние дни».
С первых же дней пребывания в Хабаровке Варвара принялась за переустройство нового дома: «Японская комната преобразована теперь в мой «студио», который прислуга называет студень. Стоит тут наш рояль, привезенный из Москвы».
Варвару, которая привыкла одеваться по последнему слову моды, угнетало отсутствие возможности поддерживать гардероб на нужном уровне. Однако и здесь она пыталась найти выход: «Напала я здесь на отличную портниху, вдову артиллерийского офицера, сосланного в Сибирь за растрату казенных денег и служившего капитаном на каком-то пароходе, после его смерти вдова осталась без куска хлеба и стала заниматься сначала акушерством, а потом обшиванием здешних модниц».
Однако первое неприятное впечатление о Хабаровке не развеивалось. Наоборот, она старательно подмечала и описывала детали, возмущавшие ее: «Приходится мне отдавать много визитов, причем я всякий раз донельзя взвинчиваю себе нервы, так как дороги убийственные. Улицы немощеные – грунт здесь крепкий, как камень. В Хабаровке существует лишь одна прямая улица Муравьевская, а по обе стороны ее все горы и овраги; улицы эти так и называются: Артиллерийская Гора, Средняя Гора, Военная Гора. Город совсем не освещен и по ночам ездить не безопасно, того и гляди угодишь в яму. Здешние извозчики совсем бары: от 12 до двух они изволят отдыхать, и в эти часы надо обходиться без извозчиков - ни одного не найдешь».
К своей первой зиме Варвара несколько привыкла к городу и даже начала вести светскую жизнь: «В продолжение зимы я два раза принимала участие в концертах в военном собрании в пользу благотворительного общества; играла на мандолине под аккомпанемент и участвовала также в квартете. Каждое воскресенье бывают у нас парадные обеды с хором музыки». Втянулась и в общественные мероприятия, стала посещать вместе с другими дамами учебные заведения и организовывать благотворительные лотереи.
«Военное собрание отделано заново, и лакеи облачены в ливреи; два раза в неделю устраиваются там карточные вечера с музыкой. В зале общественного собрания странствующая труппа дает теперь ежедневно представления. Нам прислали две афиши на белом атласе, но я ни за что не пойду, боюсь расплакаться! Всякое напоминание общественной жизни действует на меня в здешнем заточении очень тяжело».
Недовольство своим положением Варвара отмечала почти ежедневно: «Продолжаю сильно хандрить, решительно никого видеть не хочется: когда выхожу из дому, еще грустнее становится, лучше дома, я забываю тогда, что нахожусь на конце света».
Все годы, проведенные в Хабаровске, Варвара воспринимала как заточение: «Как пойманная птица, я стремлюсь улететь. Я мечтаю только вернуться в Петербург».
Когда спустя пять лет, в начале 1898 года, Сергей Духовской получил новое назначение - в Туркестан, Варвара написала в своем дневнике: «По правде сказать, я очень счастлива покинуть навсегда Сибирь».
Назад, в свет
Однако вскоре после приезда в Ташкент настроение Варвары вновь переменилось. Очередной новый город опять ничем не напомнил вожделенный Санкт-Петербург. Надежды снова не оправдались. «Я так устала быть перелетной птицей. Я могла бы закричать - так мне хочется покоя от постоянных поездок», - написала она вскоре после отъезда с Дальнего Востока. А ведь именно к этому она так стремилась на протяжении целых пяти лет!
Несмотря на то, что жизнь в Ташкенте была наполнена привычными роскошью и почитанием окружающих, Варвара продолжала грезить о светской столичной жизни. На этой почве у нее развилась жесточайшая депрессия, потребовавшая обращения к врачам.
Спустя два года пошатнулось здоровье и Сергея Духовского. Он все чаще жаловался на боль в груди и, наконец, уступив недугу - и жалобам жены - попросился в отставку.
В 1901 году Духовские перебрались в Санкт-Петербург, где 1 марта Сергей скончался от сердечного приступа в возрасте 63 лет.
А Варвара, как в юности, окруженная привычным блеском, отложила мемуары более чем на десять лет. Лишь в 1913 году она решила описать последний этап службы и жизни своего покойного мужа, издав книгу под названием «Туркестанские воспоминания».
Дальнейшая судьба Варвары Духовской, княжны Голицыной, неизвестна. Определен лишь примерный год смерти - 1931. В эмиграцию она не отправилась и скончалась в возрасте около 77 лет где-то на просторах новой советской России.
Юлия Михалева
Благодарим за помощь в создании материала
ученого секретаря Приамурского географического
общества Александра Филонова