«Как, у нее нет даже горничной?!» На рубеже ХIХ – ХХ веков такой слух мог нанести по репутации дамы удар гораздо больший, чем молва о многочисленных любовных похождениях. Иметь хотя бы одну-единственную служанку считалось делом чести для любой семьи, чье сословие было выше крестьянского. Если же финансовое положение позволяло, то нанимался целый штат из трех, а то и пяти человек: кухарка, горничная, няня, дворник, привратник… Не стал исключением и старый Хабаровск. Однако совсем не манерные французские горничные да вышколенные повара в накрахмаленных колпаках помогали вести хозяйство на окраине страны. Ребенка мог нянчить солдат-денщик, подметать комнаты – китаянка, не понимающая ни слова по-русски, а хлопотать на кухне – сосланная на каторгу отравительница. И это никого не удивляло.
«Порядочные убийцы»
Подбор подобного штата помощников по хозяйству диктовали не экзотические пожелания первых поселенцев, а суровая необходимость. В маленьком, недавно основанном Хабаровске желающих пойти в услужение среди местного населения просто не имелось. А профессиональная прислуга, привезенная чиновниками и военными из Центральной России, а иногда и из Европы, долго не задерживалась. Оценив обстановку, горничные в ужасе собирали вещи и спешно отправлялись в обратный путь, порой даже не попрощавшись с хозяевами.
Те в свою очередь оказывались перед неприятным выбором. Конечно, можно было вести хозяйство самостоятельно. Но, во‑первых, для этого требовались умения, которыми могла похвастаться далеко не каждая хозяйка. К примеру, рубить свиные туши, колоть дрова и стирать белье в кипящем растворе воды со щелоком, дубовой золой и яичной скорлупой – совсем не дамские занятия. Во‑вторых, если бы дама и осилила эти премудрости быта, у нее не хватило бы не только сил, но и времени на все необходимые хлопоты. До изобретения бытовой техники одна только готовка обеда занимала три часа, а стирка и подавно растягивалась на несколько дней. Поэтому нанимали прислугу из тех, кто на это соглашался – каторжан, сделавших остановку по пути на Сахалин. Правда, в работе, которая им предстояла, они, как правило, разбирались немногим лучше своих хозяев. Но для хабаровских хозяек того времени это был хоть какой-то вариант.
«В те времена, когда партии каторжан проходили через Хабаровку, служащим позволялось выбирать из них женскую прислугу. Сахалина боялись, и потому желающих остаться в Хабаровке было много, выбирай, кого хочешь. Выбирали обыкновенно по физиономии и зачастую удачно. Между каторжными женщинами попадались хорошие люди, особенно из тех, которые ссылались за убийства. Таких и предпочитали выбирать, принимая в соображение, что убить способен и порядочный человек, а вор, особенно рецидивист – уже наверное дрянь», – объясняет бытовавшие в ту пору принципы подбора прислуги Раиса Фриессе, жена военного инженера, служившего в ту пору в городе. Сама она наняла каторжную кухарку Пелагею, убившую своего мужа и толком не умевшую готовить. Тяготы ведения хозяйства с ней делили денщик Семен и четырнадцатилетняя нянька-сирота.
«Так трудно обходиться без своей прислуги. В доме у нас остались два денщика барона Корфа и прачка-каторжная, отравившая своего мужа и живущая теперь гражданским браком с садовником, также каторжным, сосланным за утопление своей любовницы. Вся прислуга в Хабаровке – или каторжные, называющие себя «обязанными», или родственники их. Слесарь-татарин Шахбеков, поправлявший у нас замки, воспитывался в первом кадетском корпусе одновременно с мужем, он зарезал своего отца, почему и попал в здешние негостеприимные края. Лучший здешний брадобрей именует себя круглым сиротой совершенно правильно: он отправил собственноручно к праотцам обоих своих родителей», – сетовала в своих воспоминаниях жена генерал-губернатора Сергея Духовского Варвара. Она приехала в Хабаровск в 1893 году, на 20 лет позже Раисы Фриессе, но ситуация на рынке труда горничных и кухарок к этому времени не слишком изменилась.
Усатые няни
Не слишком умелые в искусстве услужения, ссыльные преступники, чаще всего малограмотные и суеверные, пили самогон, курили самокрутки и любили приврать.
И, конечно, присутствие преступной прислуги щекотало нервы их нанимателей. Периодически каторжане попадались на кражах у своих хозяев. «Я не спала целые ночи в ожидании, что и моя Пелагея введет ко мне в дом своих знакомых. Хотя в комнатах у меня не было ничего ценного, но во дворе стоял скот, а в амбарах хранилась вся купленная весною на баржах провизия», – жаловалась Раиса Фриессе. После того как кто-либо из каторжных попадался на краже, на Сахалин могли выслать всех оставшихся в услужении. Однако хабаровские хозяйки совсем не радовались массовому правосудию. С отъездом каторжан для них наступали тяжелые времена: «Быть кухаркой, нянькой и швеей в одно и то же время дело нелегкое, иногда приходилось самим оклеивать обоями квартиры и обивать мебель. К слову сказать, за все десять лет нашей жизни в Хабаровке я не видела ни одной мамки, ни бонны, ни портнихи, ни гувернантки. Мать должна была по мере возможности заменять их всех».
К тому же эта мера не особо влияла на сохранность хозяйского имущества. Крали не только каторжники, но и солдаты – вторая по популярности категория особенных дальневосточных слуг. Ведь в Хабаровке, основанной в качестве военного поста, своего денщика имела чуть ли не каждая вторая семья. И часто становился несчастный солдат и кухаркой, и прачкой, и нянькой.
«Один из знакомых нагадал нам по картам, данным ему факиром в Америке, что в продолжение недели у нас в доме будет покража. И что же – муж заметил, что в его письменном столе не хватает несколько сот рублей. Уж месяц тому назад исчез ключ от этого стола, сделали новый, но муж давно не проверял кассы, и вот что оказалось. Пришлось производить обыск у нашей прислуги, и в кармане сюртука нашего вестового Филимона нашелся ключ, – жаловалась Варвара Духовская. – Он сознался, что крал деньги понемногу и всегда во время нашего обеда. Бухнулся он, бедный, в ноги, но простить его не было возможности из-за примера для остальной прислуги, и его отвели на гауптвахту».
Однако пример остальную прислугу не впечатлил. Вскоре чету Духовских ограбил рабочий, зажигавший лампы, а затем – подросток, взятый на услужение из нанайского села.
Кстати, нанайцы (или, как тогда их называли – гольды) были редкими представителями в «профессии». В дома их брали редко и неохотно, они считались неопрятными и не очень сообразительными.
Чаще брались в услужение китайцы, которые все чаще встречались на немощеных улицах будущего Хабаровска. Они тоже не славились высоким уровнем гигиены, но охотно брались за любую работу. Так что в 1880‑х годах хабаровский ребенок мог в зависимости от воли случая иметь в качестве няни и скромную убийцу, и усатого денщика, и не говорящего по-русски китайца с традиционной длинной косой.
«Ценная» семья
Русская прислуга из крестьян, аккуратная, толковая и умелая – огромная редкость, нанять ее в 1880‑х годах, конечно, было большой удачей. Но, начиная с 1890‑х годов, ситуация начала меняться. К этому моменту в край приехало достаточно крестьян. Кто-то оставался в городе, в том числе и для того, чтобы пойти в люди. В переводе на современный язык – наняться прислугой. Иногда в люди родители отдавали детей. Отданные в люди дети неплохо зарабатывали для всей своей семьи. Случалось, что родители не работали и полностью жили за счет отданных в прислуги пятерых, а то и шестерых своих сыновей и дочерей.
«Крестьянин Мартын Смертин очутился у купца в кабале. Для уплаты долга потребовались экстраординарные меры. Единственным выходом послужила отдача старшего сына в работники по контракту на долгие годы. Через год отданы были в люди и две дочери и второй сын Егор, в то время 18‑летний юноша. Получая деньги за детей, семья стала жить безбедно. Сам Смертин перестал и хлеб засевать. Так прошло около шести лет. В течение этого времени сыновья продолжали жить в людях. Двое из них хотя и продолжали помогать, но редко и мелочами, ссылаясь на то, что и они заводят свое хозяйство. Чтоб пополнить недополученную часть от этих сыновей, Мартын Григорьевич отдал и последнего младшего сына. Дома осталась только одна дочь», – вспоминал в своих мемуарах о жизни на Дальнем Востоке эвенкийский писатель Гамалилла Гантимуров.
Со временем дети, ушедшие в люди, могли накопить достаточно сбережений, чтобы обзавестись собственной семьей и сменить род занятий. Многие юноши так и поступали. Девушек же ждала иная участь. Часть выходила замуж, нередко – очень удачно. Сословные предрассудки на Дальнем Востоке не были сильны, и брак горничной-крестьянки с мещанином или купцом не считался чем-то невозможным. Другая же часть поддавалась искушениям города: девушки бросали работу по дому и становились проститутками. Впрочем, такая доля грозила не только хабаровчанкам. В то время едва ли не половина всех жриц любви по всей России в прошлом работала в услужении.
На полу да на полатях
Рабочий день прислуги начинался до рассвета, а заканчивался очень поздно, когда все уже спали. Проснувшись, горничная одевалась. Если она жила в доме, где чтили этикет и не желали экономить на расходах, то служанка надевала форму. Летом – простое платье в бело-розовую или бело-голубую полоску с накрахмаленным белым воротничком и манжетами. Белый фартук. Черные простые туфли. Зимой – все то же, но только платье шерстяное и темное и ботинки. Никаких украшений, волосы скромно убраны под белую кружевную «наколку». Если же хозяева не отличались щепетильностью или просто не имели лишних денег, то роль формы могло сыграть и старое хозяйкино платье, а волосы заплетались в обычную косу. Впрочем, иногда хабаровская прислуга вообще не озадачивалась вопросом дресс-кода и одевалась так, как ей хотелось – в свою собственную одежду.
Собравшись, прислуга приступала к своим обязанностям. Сначала горничная помогала умыться, одеться и причесаться своей хозяйке. Затем сервировала стол и прислуживала во время еды. Потом чистила одежду и обувь домочадцев, убиралась в доме или квартире, за исключением кухни – там царствовала кухарка. После этого она обычно отправлялась на улицу выполнять поручения госпожи. Если у хозяев не было швейцара или привратника, то горничной полагалось и открывать дверь гостям.
Кухарка с утра растапливала печь и готовила в самоваре чай. Примерно часам к 12 она подавала завтрак. Специально он готовился редко, обычно в дело шли остатки от вчерашней трапезы. Затем кухарка слушала пожелания хозяйки насчет обеда и, если требовалось, шла в лавку или на рынок. Вернувшись, приступала к готовке – это действо занимало несколько часов. Кроме того, кухарка мыла посуду и в течение дня подавала чай по просьбе домочадцев.
Няня занималась только детьми: кормила, купала, забавляла.
Передохнуть у прислуги получалось только тогда, когда вся повседневная работа была сделана, а у хозяев не находилось внеплановых поручений. Как правило, слуги жили в крайне неудобных условиях. В лучшем и очень редком случае в хозяйском доме имелось отдельное помещение – людская. В ней вместе селили всех «помощников», сколько бы их ни было – три, пять или десять человек. Но обычно спали прямо там, где работали. Горничные – на сундуках, кушетках или даже прямо на полу в прихожих. Кухарки – на полатях (нечто наподобие полки под потолком между печкой и стеной), няни – на кресле или, опять же, на полу, в детской. Впрочем, если весь дом состоял из кухни и одной комнаты, в которой ютилось пятеро хозяев, то, естественно, желание «всегда иметь прислугу под рукой» у них пропадало. В таких случаях горничные и кухарки приходили в оговоренное время, а потом возвращались к себе.
Выходные и отпуска прислуги зависели только от воли их нанимателей. Часто прислуге вообще не предоставлялось свободного времени, ни дня в году.
За килограмм конфет
– Аксиньюшка, милая, неужто вам недостаточно того, что вы и так у нас имеете? – сердечно улыбаясь, подчеркнуто вежливо говорила хозяйка. Горничная в ответ вздыхала, понимая: честно заработанное жалование ей снова не выдадут.
На рубеже веков недоплачивать слугам было в порядке вещей. Многие мелкие дворяне обнищали и жили не по средствам – не выдавать же жалование своими долговыми векселями?! Другие даже через полвека после отмены крепостного права считали оплату труда домашних работников чем-то чрезмерным. Слуг кормят, дали им кров – на что им еще и деньги? Третьи просто от природы отличались скупостью… Увы, какой бы не была причина, бороться с ней для прислуги оказывалось совершенно бесполезно, никаких закрепленных в законах прав она не имела. Оставалось довольствоваться выпрошенной частью жалования, которую обычно отсылали родственникам.
И это притом что зарплата помощников в Российской империи и так была самой маленькой из всех существовавших. Мужчинам причиталось 5–10 рублей, а женщинам всего лишь 3–5. Порядок цен был таким: 3 рубля стоил килограмм шоколадных конфет, самые простые женские ботинки обходились в 3,5 рубля.
При уходе с места служанка могла потребовать все, что ей причиталось за время работы. Но результат зависел только от порядочности нанимателей. Кто-то честно выплачивал заработанное, кто-то ограничивался символическим расчетом.
Хозяйки же регулярно удивлялись лености и вороватости своей прислуги. Обсуждение этих качеств было атрибутом практически каждой светской беседы и нашло отражение в многочисленных мемуарах дам той эпохи. Может быть, действительно, ночуя на сундуке, не имея ни выходных, ни жалования, слуги не проявляли особого усердия в работе. Ежедневно питаясь одной пустой кашей с чаем – такой стол полагался прислуге – горничные и вправду зарились на хозяйское варенье. И в самом деле тащили то, что плохо лежит, даже не всегда для поживы, а просто ради желания насолить: и так задолжали! Хотя судить об этом сейчас довольно сложно.
Впрочем, протесты ушедших в люди не всегда были скрытыми и робкими. В начале ХХ века недовольная прислуга неоднократно пыталась бороться за свои права. Организовывались «профсоюзы», устраивались выступления, выдвигались требования облегчить условия работы, сократить рабочий день, выплачивать зарплату. Но наниматели отказывались их даже слушать. В итоге большинство горничных, дворников и кухарок по всей стране поддержало государственный переворот 1917 года. После него те помощницы по хозяйству стали называться не прислугой, а домработницами. Они получили трудовые книжки и права, уравнивающие их с представителями остальных профессий.
Юлия Михалева
Благодарим за помощь в создании материала ученого секретаря
Приамурского географического общества Александра Филонова.